Дорогие мои ПЧ, не пугайтесь пожалуйста оформлению.. Небольшой психоз.. ))) Думаю, что скоро сменю, на что-нить более удобное для чтения )))



Отдельное спасибо страннику2000 за аву, но она, к сожалению, оказалась слишком тяжелой, хотя очень понравилась )))

Срочно для ребенка нужен донор крови 3 отрицательная, редкая группа.

На станциях переливания найти не удалось, нигде нет. Спасите нас!

Отблагодарю

8-916-333-90-95 Алексей

http://aeterna.ru/test.php?link=tests:797



Поздравляем!!! Вы - LAGUZ

Вы СВОДНИЦА, ну или СВОДНИК .))) увлекаетесь оккультизмом, гаданием и прочей дребеденью, лучший подруг у своих друзей и все такое. Быстры и в общем похожи на ртуть. Главное в вашем состоянии всеже не забывать что "Благими намерениями....сами же виноваты останетесь" ))).

Выбираете каждый раз пункт "случайный дневник"..

Вот что вышло у меня...







Мда... Интересно, а что выпадет вам?

Сегодня на политологии было очень весело.. Пришла ко второй и услышала про облом, что мы пишем тест на 3ей.. Посидели, поготовились.. Потом обрадовали, что нашей (восточной)группе дадут другой тест и посложнее.. Полетел мой автомат в году.. Чувствую в субботу надо идти писать будет... Эх.. А ведь готовилась..



Потом с Джу пошли в кино на "Жесть"... Я рецензии писать не умею, скажу лишь, что фильм хороший, качественный, с интересным сюжетом, смыслом (вау)... Понравилось...



Вечером гуляла с собачкой и разговаривала с подругой... Пыталась помочь, понимаю, что как бы она не поступила, я ее поддержу, тк она подруга, и даже если я ее 1000 раз назову дурой, решения принимает она сама, а я выступаю в роли "подарка и моральной поддержки. А зачем еще подруги нужны?", но я ее люблю, хоть иногда хочется убить,чтб не мучилась и меня не мучала, да и других тоже )))



Все все равно будет in the best way

Сегодня после унивепа сходила в новый Манеж на 1 из эспозиций в рамках фотобиеннале 2006. Брассай. Париж. Не могу сказать, что мне понравились все работы, но я осталась очень довольна... Я очень люблю фотографию, но, к сожалению, я на этом поприще ничего из себя не представляю...



"Брассай – это псевдоним Дьюлы Халас, родившегося в румынском местечке Брассо в начале XX века. Надо сказать, что Брассай всегда хотел стать художником, поэтому он обучался живописи в Венгрии и Германии. В 1924 г. он приехал в Париж, будучи журналистом. В свое время, мальчиком, Брассай уже был в Париже. Сопровождая своего отца, Брассай провел там год. Город произвел на мальчика неизгладимое впечатление и возбудил сильнейшее желание вернуться в него. По возвращении в Париж, Брассай втягивается в его ночную жизнь, наблюдение которой практически становится его потребностью.



Судьба сводит Брассая с Андре Кертежем, который становится его близким другом и окончательно убеждает его попробовать себя в фотографии. Ведь до этого, Брассай, живя в Париже 6 лет, избегал фотографию, считая ее чересчур механической и неживой. Его мнение изменилось, после того, как он увидел собственные первые снимки ночного Парижа.



Париж, показанный нам Брассаем, – это совсем не город романтической любви Робера Дуано. Он скорее напоминает Петербург «Преступления и наказания» Достоевского.



Это город притворный и коварный. Улыбка в нем может быть вульгарной и отвратительной, а слезы – истинными и спасительными. Улицы этого города покрыты призрачным тлетворным мраком.



Но все же, любовь пытается покрыть собой город, пронзить насквозь темноту. Эта любовь сосредоточена в прекрасных, со струящимся светом и кружевными коронами деревьев снимках мест и архитектуры Парижа. Ночь лишь подчеркивает их изящество, она им не страшна.



Париж Брассая, как, впрочем, и его население, крайне не однороден. При этом, чем большее отвращение вызовут у нас по началу обитатели злачных мест Парижа, тем блистательнее и ярче предстанет перед нами город без них."









Он носил свое имя или, вернее, свой псевдоним, как знамя. Однако, родившись под именем Дьюла Халас в 1899 г. в Брассо в Трансильвании, в той части Румынии, которая была под австро-венгерским владычеством, Брассай всю жизнь мечтал только о Франции. Он был зачарован ее языком и культурой, о которых знал от своего отца, преподававшего французский в Университете.

Из своей первой поездки в Париж он вернулся с такими яркими впечатлениями, что твердо решил поехать туда учиться. Но первая мировая война положила конец его надеждам: после того как он служил в австро-венгерской армии, ему, как и всем гражданам стран противников, было запрещено жить во Франции.

После демобилизации он отправляется в Будапешт для получения художественного образования. Оттуда, в 1921 году, он переезжает в Берлин, где посещает Академию художеств и посвящает себя рисунку, живописи и скульптуре. Его живой ум и его дружелюбие делают его очень популярным в среде художников-авангардистов, таких как Кандинский, Кокошка, Мохой-Надь. Лучшим его другом стал венгерский художник Тихани.

За три года, проведенные в Берлине, где он не только учился, но и создал целую серию рисунков – главным образом, ню, Брассай пришел к убеждению, что он должен посвятить свою жизнь искусству, невзирая ни на какие материальные трудности. А искусству можно учиться только в Париже. Сразу по приезде в Париж в 1924 году, он пишет своим родителям, что находится в гармонии с городом, что Париж для него - «поле боя, где он изучает, как город живет и движется и как движутся вместе с ним люди».

Он не сомневается, что здесь его талант расцветет, и ведет чрезвычайно активный образ жизни. Для решения проблемы языка он регулярно занимается французским, для решения материальных проблем он рисует карикатуры во французских и немецких газетах и регулярно пишет хроники в австрийские, венгерские или румынские журналы, на сюжеты, которые подбрасывает ему его фантазия: отчеты о выставках, статьи о сельскохозяйственном салоне или о матче регби между Францией и Румынией… Хоть он и создает карикатуры для спортивных журналов и получает время от времени заказы от некоторых богатых меценатов, его жизнь трудна, и он считает эти занятия потерей времени.

Вот почему когда наступает ночь, он с восторгом присоединяется на левом берегу Сены к миру художников, интеллектуалов, иностранцев, а также искателей приключений и дам полусвета, ставших легендой квартала Монпарнас. В течение ночи он беседует со своим соотечественником Андре Кертесом в «Ля Куполь», потом с Сальвадором Дали и Рибмон-Дессеньем, а когда он добирается до «Ротонды», он там продолжает разговор, начатый накануне с Нэнси Кунар, Ман Рэем, Кики и, вскоре, с Генри Миллером.

Вот в такой обстановке и рождается самым естественным образом его проект Ночного Парижа.

Тем более что редакторы газет, с которыми он сотрудничает, уже давно просят его сопровождать хроники фотографиями. Сначала он обращается за помощью к своим друзьям-фотографам, затем решает сам научиться фотографии. Очень скоро он понимает, что не находит удовлетворения в чисто иллюстративной функции фотографии. С 1929, когда он создает свои первые снимки, он начинает понимать, что это средство дает ему удивительные эстетические возможности, которых невозможно достичь с помощью живописи.

Париж для него всё еще неизведанное пространство, которое пытался запечатлеть уже стареющий Атже, сетуя на то, что ему не хватит времени. Атже он восхищался, но Атже устанавливал свою камеру с наступлением дня. Брассай же, как достойный последователь своих друзей-сюрреалистов, увлекается первозданным искусством и примитивными культурами, любит все странное и необычное и предпочитает снимать ночную жизнь. В своем поиске реальности он следует за Атже, но старается, как он сам говорит, перерасти из реальности в сверхреальность, и отправляется в ночную тьму города на поиски необычного, неизвестного и презираемого ночного Парижа. Он создает этот поучительный урок тьмы во время своих бесконечных прогулок, то в одиночестве, то в компании с Генри Миллером, Блезом Сандраром или Леон-Полем Фаргом, между Монпарнасом и Монмартром, высвечивая униженных – проституток и тех, кто работает по ночам, – превращая классическую архитектурную строгость Парижа в необычные сцены и показывая странную красоту мимолетных силуэтов, ослепительных иллюминаций или туманов над Сеной.

Работа уже была готова к публикации в конце 1932 года, но Брассай, перфекционизм которого доходит до одержимости, умоляет издателя отложит публикацию, чтобы поместить туда еще несколько весенних изображений.

Выпуск его работы с 64 фотографиями - это настоящее открытие, ведь никто до него не отваживался поместить в самую сердцевину своего творчества игру тьмы, тени, полумрака в противоположность вспышкам света.

Мгновенный успех сразу дает Брассаю доступ к самым известным и признанным мировым журналам по искусству.

Он начнет регулярно публиковаться в «Минотавре», где серия его фотографий звездчатых кораллов и природных скульптур восхитила Сальвадора Дали и Андре Бретона. Последний тут же его попросил сделать фотографии для «Сумасшедшей любви» и журнала «Верв». Затем он начинает сотрудничать с Кармель Сноу для журнала Harper’s Bazaar, давая в него литературные и фоторепортажи, и это сотрудничество продлится тридцать лет.

В то же время его друг Терияд, задумавший «пока еще конфиденциальный проект», знакомит его с Пикассо. Оба художника сразу находят общий язык, и Брассай, увлеченный игрой в диалог с мастером, начинает фотографировать произведения Пикассо. Из этого сотрудничества, которое продлится до 60-х годов, возникла серия «Скульптуры Пикассо» и знаменитая книга «Разговоры с Пикассо», в которой были опубликованы самые известные портреты Мастера в его мастерской.

Между ними царит взаимное доверие и видно, насколько они друг на друга влияют, поэтому, когда Пикассо укоряет Брассая, что тот не рисует, говоря:

- У вас есть дар, который вы не используете. Не может быть, вы слышите меня, не может быть, чтобы фотография вас полностью удовлетворяла. Она вас толкает к полному самоотречению!

Брассай возражает:

- Такое подчинение мне нравится. Я пользуюсь глазом, а не рукой; не надо больше трогать предметы…

Этот разговор все же побудил Брассая последовать совету старшего и заняться не только фотографией, живописью и рисунком, но и скульптурой, гобеленами и даже кино. Его фильм «Пока есть животные» принес ему награду Каннского фестиваля в 1955 году.

Но не будем забывать, что у Брассая свой взгляд на жизнь, свои убеждения. Оставив в стороне ужасы войны, принесшей столько горя в человеческую жизнь, он берется за неожиданное и одинокое занятие: он выискивает на стенах города таинственные знаки, нацарапанные слова погибших людей, магические следы против забвения, иными словами то вневременное народное творчество, которое называют граффити. Это его способ расшифровывать жизнь, читая ее на стене. Он с умилением смотрит на клятвы в любви, вырезанные на дереве. Разглядывая стены казарм и заводов, он создает хронологию мира. Брассай составляет номенклатуру этих надписей: рождение человека, жизнь, любовь, смерть, животные, магия… Несмотря на то что в 1960 году он издает с огромным успехом свое серию по граффити, а по всему миру проходит множество его выставок, Брассай продолжает свой поиск без остановки, считая это своей личной ответственностью перед людьми.

Кстати, именно благодаря его способности анализировать и вести диалог с другими, журналы с легкостью поручали ему репортажи по всему миру и портреты художников. По его архивам видно, с какой тщательностью он готовился к своей работе, касалась ли она стран старого или нового света, как долго он выяснял обстановку, ожидая подходящего часа и освещения. Кстати, в его мгновенных снимках, окрашенных шуткой, мы находим нечто вечное и неизменное.

Его художественную жизнь можно проследить по многочисленным публикациям, последние из которых - о Генри Миллере: «Секретный Париж 1930-х», «Художники в моей жизни». Тем не менее, осознавая всю значительность проделанной им самим работы, он незадолго до смерти составил список из 30 произведений, которые собирался опубликовать.

Генри Миллер, прозвавший его «Парижский глаз», так говорил о своем друге Брассае: «После нескольких часов, проведенных с ним, возникало ощущение, что он тебя пропускает через огромное сито, чтобы выделить всё то, что способствует прославлению жизни».







Брассаю на этой выставке было посвящено несколько залов, но там был еще один зал, где были работы уже других мастеров, которые тоже были достойны внимания...

Оливье Коре: цикл "Хазлат Исса"

Франсуа Деллоледер: цикл Ливан, 1974 (период гражданской войны)

Ян Модвар: цикл Бейрут, 1975. (Бейрут - это столица Ливана)

Клод Дитвон: Париж



было еще несколько авторов, но они интереса не вызвали...



Потом был заезд в макдак за обедом-ужином (4 часа дня), к деду в больницу и домой...

Когда гуляла вечером с собакой, то было так красиво.. мокрый асфальт, в лужах отражались силуеты деревьев... Ретрофото... Красиво... Хочу делать чб фото...

Не люблю вечера, не люблю за чувство безысходности, не люблю за то, что с настуалением темноты в голове возникают мысли, неприятные мысли и накатывает меланхолия... Хочется теплый плед, покой, чашечку горячего шоколада и романтический фильм... Эх... А в перспективе: уроки, ванна и сон... А потом снова учебная неделя...



А утром настроение было солнечным, как и погода на улице.. Когда утром (по правде говоря уже был день) гуляла с собакой, то встретила парня на роликах ))) А некоторые еще ходят в зимних куртках и тп... )))



Правда и утром в настроении была ложка дегтя, но она была незаметна ))) Просто не люблю, когда меня осуждают за спиной, а не говорят мне в глаза то, что думают обо мне. При этом говорят обо мне моей лучшей подруге.. МОЕЙ подруге... Не понимаю таких ходов... Ну да ладно...

На одном поле, где маленькие пастухи пасли скот, жила страшная и ядовитая змея. Однажды святой отшельник проходил мимо. Дети подбежали к нему и закричали: «Святой отец, не проходи здесь, берегись змеи!» «Дети мои, — сказал святой старец, — я не боюсь вашей змеи. Я знаю такие молитвы, которые защищают от всякого зла». Сказав это, он продолжил свой путь... Змея видит, как приближается какой-то человек, поднимает голову, святой отец шепчет заклинание, и змея падает к его ногам. «Почему же ты живёшь, причиняя зло другим? — спросил святой отец. — Я назову тебе священное имя Господа, и ты будешь повторять его и научишься любить Бога; в конце концов ты увидишь Его, желание делать зло покинет тебя».

Прошли дни, маленькие пастухи заметили, что змея перестала жалить, они бросали в неё камни. Один мальчик схватил змею за хвост и стал вертеть её над головой, потом несколько раз ударил головой о камни. Змея потеряла много крови, её оставили, думая, что она мертва. Ночью она пришла в себя и тихо-тихо приползла в свою нору, а всё тело у неё было разбито. Она старалась жить кое-как, питаясь листьями и разными сухими травами.

Однажды по этой местности опять проходил тот же святой отец. Он озирался по сторонам, искал змею. Дети сказали ему, что её больше нет в живых, но он знал, что смерть для неё невозможна до разрешения проблемы жизни, то есть до лицезрения Бога.

Змея выползла из своей норы и поведала отшельнику, что с ней случилось. На что святой отец воскликнул: «Какие глупости! Нужно быть идиотом, чтобы не знать, как помешать своим врагам так обращаться с собою. Я запретил тебе только кусать какую-либо тварь, но почему же ты не зашипела на тех, кто хотел тебя убить, чтобы напугать их?..»